«За мной остается только труд…»: Жизнь и судьба великого славянского педагога Тодора Минкова (1830-1906) - История города <?if(Статьи о Николаеве)?>- Статьи о Николаеве<?endif?> - Аналитика и публикации

Предки Ф.Н.Минкова по отцовской и материнской линиям происходили из небольшого, но зажиточного болгарского села Арбанаси, расположенного недалеко от г.Велико-Тырново. Примерно в 1760 г. они переселились в город Рущук (тогда окраина Османской империи, ныне г. Русе в Болгарии). Там в семье торговца Николы Георгиева и его жены Кирияк, урожденной Пеневой, 2 января 1830 г. и увидел свет будущий великий просветитель. Никола Георгиев жил одним домом со старшим братом своей жены, преуспевающим русенским торговцем Тодором Минковым, человеком влиятельным и широко образованным, но властным и жестким, чьи решения в семье выполнялись беспрекословно. По его настоянию мальчик получил имя и фамилию в его честь, а дядя полностью взял на себя заботу о воспитании племянника.

По данным биографа Т.Минкова С.Тодорова, в 1836 г. Тодор поступил в начальную школу, а затем был отправлен дядей в Вену, получать гимназическое образование. После окончания австрийской гимназии юноша поступил в Дрезденский политехнический институт, параллельно проходя практику на железных дорогах Саксонии. В Дрездене Тодор свел приятельство со многими учившимися там русскими студентами, в совершенстве освоил русский язык (кроме того, он владел греческим, турецким и немецким), запоем читал Пушкина и Гоголя. Именно там зародилась симпатия Т.Минкова к России, которая определила в дальнейшем его судьбу.

С началом Крымской войны 1853-56 гг. 24-летний студент, получив благословение дяди, записался в болгарский волонтерский батальон, став одним из 4028 болгарских добровольцев, сражавшихся в составе русской армии. Во время обороны Севастополя Тодору пригодилось полученное в Дрездене техническое образование – в чине подпоручика он стал батальонным инженером. В боях Минков получил пулевое ранение в левую ногу, после чего его перевели на должность второго адъютанта главнокомандующего Южной армией генерала от артиллерии князя Михаила Дмитриевича Горчакова (1793-1861); он относился к Тодору по-отечески и высоко ценил его. В свою очередь, Т.Минков всю жизнь помнил о поддержке, оказанной ему М.Д.Горчаковым – портрет князя висел на стене его комнаты до самой смерти. В книге С.Тодорова «Тодор Николаевич Минков» и энциклопедии «Българската възрожденска интелигенция» (а также в нескольких биографических статьях) утверждается, что за боевые заслуги Т.Минков был награжден Знаком отличия Военного ордена, однако эти данные расходятся со сведениями из послужного списка, где сказано, что наградой болгарскому офицеру стала медаль на Андреевской ленте в память войны 1853-56 гг.

По окончании войны Тодор собирался остаться в России, тем более что болгарским волонтерам было предоставлено такое право, но по совету князя М.Д.Горчакова вернулся в Дрезден – заканчивать учебу в институте. Только получив в 1861 г. диплом, Минков при помощи русского консула в Дрездене В.Е.Коцебу окончательно перебрался в Россию. К этому времени у него уже была мечта - воспитывать подрастающее поколение в духе любви к Отечеству. Минков рано пришел к главному выводу своей жизни: «Будущее Болгарии зависит от образования болгарского народа». Сам получивший образование в Австрии и Саксонии, он был твердо убежден, что самые благоприятные условия для воспитания болгарского юношества существуют именно в России: «Между всеми странами, где могут обучаться болгары, нужно отдать предпочтение России, так как она родственна болгарам по религии и происхождению, и когда болгарин вернется оттуда на родину, он не будет чувствовать себя чужим в окружающей его среде».

Начало 1860-х гг. было ознаменовано бурным ростом контактов южнославянских народов, в частности болгар, с русскими. Родители охотно отправляли болгарскую молодежь на учебу в Москву и Петербург, а российский МИД, в свою очередь, с сентября 1860 г. ежегодно выделял 5 тысяч рублей на стипендии болгарским студентам и перечислял немалые суммы на содержание учебных заведений на славянских окраинах Османской империи (только в течение 1862-64 гг. на эти цели было выделено 45 тысяч рублей). Русская пресса сочувственно следила за судьбой родственного народа, в политических кругах России неоднократно обсуждались проекты масштабной помощи болгарам (вплоть до идеи Н.П. Игнатьева о переселении всех болгар в Россию). Кроме того, множество болгар постоянно проживало на юге Российской империи (только в 1861-62 гг. в Бердянский, Мелитопольский и Днепровский уезды Херсонской губернии переселились 23 тысячи болгар). В 1861 г. в Министерстве народного просвещения родилась идея открыть для болгарских детей особый пансион, в котором они могли бы жить и воспитываться в процессе учебы. Таким образом предполагалось вырастить новое поколение болгарской молодежи – патриотически настроенной, мечтающей о независимости своей Родины и притом любящей Россию. Идею поддержал МИД. Сначала этот пансион собирались разместить в Киеве или Одессе, но затем было решено, что соблазны большого города плохо повлияют на успеваемость и нравственность учащихся, и в итоге остановились на куда более скромном портовом городе Николаеве Херсонской губернии, только что открытом для проживания иностранцев. Cвою роль сыграло и то, что в Николаеве как раз упразднялась существовавшая с 1826 г. Черноморская штурманская рота, и вновь создаваемый пансион должен был занять ее помещение – здание бывшего Морского артиллерийского училища. 32 бывших ученика штурманской роты автоматически переводились в новый пансион и по мере выбывания из него замещались пансионерами – выходцами из Южной Европы.

14 июня 1862 г. министр народного просвещения России А.В.Головнин отдал приказ попечителю Одесского учебного округа А.А.Арцимовичу о создании в Николаеве пансиона для выходцев с Балкан. Сначала воспитанников было немного – всего 27 болгарских и 2 сербских мальчика (на их содержание отпускалось 15 копеек в день), хотя согласно первоначальному плану МИДа пансион должен был быть рассчитан на 40 воспитанников. Тем не менее новое учебное заведение сразу же начало пользоваться популярностью среди балканских славян – в русские консульства хлынул поток ходатайств местных жителей о зачислении их детей в пансион. 14 ноября 1862 г., когда в Николаеве была создана 1-я Александровская реальная гимназия, пансион был включен в ее структуру. «Полностью балканским» он стал 9 января 1863 г., когда из него были выпущены последние 8 учеников Николаевской штурманской роты и их заменили пансионеры болгарского и сербского происхождения.

4 апреля 1863 г. должность младшего надзирателя в этом пансионе получил Тодор Минков, которого в России стали звать Федором Николаевичем. В Николаеве он быстро стал общим любимцем благодаря выразительной внешности, отличным манерам и славе севастопольского героя. Так, по свидетельству современников, когда на одном николаевском балу был объявлен белый танец, все дамы в зале наперегонки бросились к Минкову, чтобы успеть пригласить его первой.

История первого николаевского пансиона для балканских славян оказалась недолгой. В 1865 г. учебные заведения Николаева перешли из ведомства Одесского учебного округа в подчинение николаевского военного губернатора вице-адмирала Б.А.фон Глазенапа. В мае 1865 г. Ф.Н.Минков отзывался о нем как о администраторе, «который явно высказывает благосклонное расположение к нашему делу».[9] Однако педагог не знал о том, что новый военный губернатор уже несколько месяцев назад как обратился к министру народного просвещения А.В.Головнину с просьбой упразднить пансион. Дескать, число пансионеров быстро растет, помещение гимназии для них уже маловато, а пребывание славянских юношей в закрытом заведении «ставит их в почти совершенно изолированное положение в отношении общественной среды и, таким образом, лишает их возможности знакомиться с условиями общественной жизни в России».[10] Так что гораздо полезнее им просто пожить в местных русских семьях – так они и язык быстрее освоят, и Россию любить научатся. 11 марта 1865 г. совет Министерства народного просвещения одобрил это предложение Б.А. фон Глазенапа, 23 марта оно было утверждено императором Александром II, и 1 января 1866 г. совместным решением военного министра и министра народного просвещения пансион был упразднен (занятия прекратились 10 февраля). Правда, на практике все оказалось иначе: пансионеров распределили не по русским николаевцам, а по семьям местных немецких колонистов, где русский язык не звучал вовсе. А поскольку каждая такая семья получила от казны 300 рублей в год на воспитание пансионера, большинство колонистов восприняло новацию как способ хорошо заработать, а на воспитание своих подопечных попросту махнуло рукой.

Эта ситуация возмутила Ф.Н.Минкова, горевшего идеей национального образования для своих соотечественников. Он считал, что открытое учебное заведение «не в состоянии влиять на привычки и правила воспитанника» и решил во что бы то ни стало добиться возрождения пансиона в новом облике. Не спасовав перед влиятельными противниками и проявив завидные упорство и настойчивость, Ф.Н.Минков заручился поддержкой И.С.Аксакова, посла России в Турции Н.П. Игнатьева и главы Азиатского департамента МИДа России П.Н.Стремоухова. Озабоченность Минкова разделили и русские дипломаты на Балканах, которые с тревогой отмечали рост среди славянского населения спровоцированных закрытием пансиона слухов «о нерасположении и охлаждении к ним нашего правительства». В итоге 30 января 1867 г. император Александр II одобрил доклад министра народного просвещения графа Д.А.Толстого «О новом устройстве воспитания южных славян в Николаевской гимназии», и 10 февраля 1867 г. было получено Высочайшее разрешение на воссоздание пансиона уже в облике частного учебного заведения. Во главе пансиона П.Н.Стремоухов рекомендовал поставить получившего 24 сентября 1863 г. должность чиновника для особых поручений при Министерстве народного просвещения Ф.Н.Минкова – с тем, «дабы он мог иметь действительный и официальный надзор за поведением и занятиями молодых славян». Причем под надзором понималась вся полнота власти - так, МИД отверг проект инструкции Минкову, составленный в николаевской гимназии и ограничивавший его права. С целью повышения статуса директора пансиона в 1866 г. Ф.Н.Минков был награжден орденом Святого Станислава 3-й степени.

Новый Южнославянский пансион открылся 1 марта 1867 г. На момент открытия в нем числилось всего 15 воспитанников, первым из которых был некто Вазов из болгарского села Градец (ныне община Котел, область Сливен). Но после того как Азиатский департамент МИДа 18 марта 1867 г. известил русские консульства на Балканах о воссоздании пансиона, количество учащихся начало быстро расти. Пансион занял изящное двухэтажное здание в центре Николаева, на углу Никольской и Инженерной улиц (адрес - Никольская, 65, с 1891 г. улица Спасский Спуск, с 1919 г. улица Р. Люксембург, номер дома изменился на 71. Сейчас улица снова называется Никольской). После пансиона там располагались частные квартиры, а в 1950-80-х гг. – детский сад. Дом простоял до 1990 г., когда был снесен, несмотря на протесты общественности города. Сейчас на его месте – незавершенный «долгострой» галантерейной фабрики.

За аренду здания вместе с флигелем Ф.Н.Минков платил 1480 рублей в год. На первом этаже размещались учебные помещения, канцелярия и библиотека, второй этаж занимала квартира Ф.Н. Минкова и его жены Ксении Павловны, урожденной Дудниковой, и больничная палата на 15 мест. Штат пансиона состоял из 3 надзирателей, учителя церковного пения и музыки (два раза в неделю пансионеров учили играть на фортепиано и скрипке), учителя танцев, врача и 16 человек прислуги; за штатом числился учитель болгарского языка. Услуги всех преподавателей оплачивались Ф.Н. Минковым из его собственных средств. Кроме того, особое внимание уделялось военному делу - трижды в месяц с воспитанниками занимались военной подготовкой офицеры николаевского гарнизона. «Раньше или позже болгары не будут сидеть сложа руки, - подчеркивал Ф.Н. Минков в письме П.Н.Стремоухову от 31 октября 1867 г. – Болгария, вынужденная, наконец, выступить на ратное поле, имея в своих рядах сыновей ее, ознакомившихся с военною службою, много выиграла бы».

На содержание 35 воспитанников пансиона Азиатский департамент МИДа России отпускал по 300 рублей серебром в год. Но в пансионе могли проживать и дети родителей, пожелавших заплатить эту сумму самостоятельно. Обычно в течение учебного года число воспитанников чуть превышало сотню: так, в 1878 г. в пансионе воспитывалось 119 ребят, в 1881-м – 115, в 1883-м – 105.[16] Учились они в 1-й Александровской реальной гимназии (в августе 1872 г. она была преобразована в классическую гимназию), а с октября 1873 г. – и в Александровском реальном училище Николаева. Например, в 1878 г. из 392 николаевских гимназистов воспитанниками Минкова были 72, а из 291 «реалистов» – 46, т.е. пансионером был каждый шестой учащийся города.[17] Большинство воспитанников (примерно 90 процентов) были болгарами по национальности, жили в пансионе также русские (в то время это понятие включало в себя великороссов, малороссов и белорусов), сербы, хорваты, черногорцы, македонцы, греки, румыны, албанцы, чехи и даже православные арабы из Иерусалима. Так, в 1883 г. из 105 воспитанников 88 были болгарами, 13 – русскими, также в том году в пансионе воспитывались 1 серб, 1 черногорец и 1 чех. Учащиеся носили однобортный мундир темно-синего цвета с черными суконными панталонами и форменной фуражкой; у пансионеров, учившихся в гимназии, пуговицы мундира были посеребренные, у «реалистов» – медные.

День в пансионе начинался с побудки в 6 часов утра, затем следовали общая молитва и завтрак, состоявший из чашки чая и хлеба. После завтрака воспитанники занимались приготовлением уроков, а затем отправлялись на занятия (сперва «реалисты», т.к. реальное училище находилось дальше). В 15.00. следовал обед, состоявший из супа, второго (котлеты с гарниром, говядины с соусом или тушеного мяса с картошкой) и десерта (пудинга или тыквенной каши). В постные дни меню было соответствующим: рыба, картофельные котлеты, фасоль. После обеда – свободное время, а с 16.00 до 18.30. воспитанники снова занимались домашней подготовкой, во время которой за ними наблюдал надзиратель и его помощник из старших учеников. На ужин подавали белый хлеб, чай и одно блюдо – тушеное мясо или пирог с начинкой.

Посетивший пансион в 1869 г. русский историк и славист Н.А.Попов так писал о нем: «Внутренность помещения отличается вообще опрятностью, а приемная комната даже изяществом. Столовая, спальни, библиотека, классная комната убраны просто, но чисто».[18] А одесская газета «Новороссийский Телеграф» (№ 130 от 14 июня 1870 г.) свидетельствовала: «С материальной стороны пансион устроен не только удобно, но даже роскошно; отдельные комнаты для занятий каждого класса, дортуары, столовые, рекреационные залы снабжены всем необходимыми как учебными, так и другими принадлежностями… Мы разговаривали со многими учениками и нашли в них светлые понятия о своей родине и горячие желания служить ее пользе. Из этих молодых людей будет прок, как в особенности для Болгарии, так вообще и для других Славянских народов… Дай Бог, чтобы г.Минков не утомился и продолжал свое дело, чего мы желаем от души ради пользы Славян, ради их развития и прогресса».[19] После ревизии 1869 г. попечитель Одесского учебного округа С.П.Голубцов писал Ф.Н.Минкову, что его пансион находится «в очень хорошем состоянии, как относительно помещения, вообще материального содержания воспитанников, так и надзора за их нравственностью, и успехами в науках».[20] Этого же мнения придерживался и глава Азиатского департамента МИДа П.Н.Стремоухов, называя в письме С.П.Голубцову достигнутые пансионом результаты «блестящими».

Надо сказать, что воссоздание Южнославянского пансиона в новом облике было встречено далеко не только положительными отзывами. Возмущались лишенные заработка николаевские немцы-колонисты, не был в восторге Б.А.фон Глазенап. С неизменной враждебностью отзывались о пансионе и его директоре власти Турции (в частности, они постоянно натравливали на пансион болгарскую общину Константинополя, которая бомбардировала русского посланника в Турции кляузами о «злоупотреблениях» Минкова). Да и некоторые соотечественники печатно обвиняли директора пансиона в желании нажиться. Отвечая на нападки в газете «Одесский Вестник» (№ 69 от 30 марта 1868 г.), Минков так излагал свое педагогическое кредо: «Я горячо сочувствую судьбам южно-славянских народов, в образовании их вижу единственное средство к возрождению национальности… Достигну ли я своей цели в деле образования болгарского юношества, это может оказаться только со временем; преждевременные похвалы и порицания я считаю равно неуместными… За мною остается только труд и пламенное желание направить нравственное развитие вверенных мне юношей ко всему доброму и честному. Я желаю внушить юношеству пламенную любовь к общему нашему отечеству».[22] Отмечая, какие препятствия пришлось преодолеть в начале педагогической деятельности Ф.Н. Минкову, одесская газета «Новороссийский Телеграф» писала: «Нужно было быть одаренным большою энергиею и преданностию идее, чтобы устоять против всех трудностей… но, к счастью, энергия нашлась, нашлись неутомимость и упорство, характеризующих обыкновенно людей, горячо преданных своему делу, и усилия г. Минкова увенчались замечательным успехом».

Пансион стал уникальным учебным заведением не только для России, но и для всей Европы. Именно там дети и подростки – выходцы из южнославянских провинций Османской империи могли получить в полном смысле слова национальное воспитание без оглядки на турецких «кураторов». О том, каким качественным было это воспитание, свидетельствуют отзывы современников, отмечавших, что все пансионеры «говорят и пишут <на родном языке. – В.Б.,К.Ч.> очень правильно и благозвучно, как будто их никто и не отделял от Родины».[24] А поскольку Ф.Н.Минков был последовательным русофилом, неоднократно выступавшим на страницах газет «Речь» и «Москва» за тесную дружбу между «славянскими братьями», воспитанники пансиона до конца жизни сохраняли любовь и уважение к воспитавшей их России. «Мы, Болгары, имеем дело с Русским народом, нашим единоверным и единоплеменным, и те очень ошибаются, которые думают, что наша братская связь может быть нарушена», - эти слова Ф.Н.Минкова, написанные в марте 1868-го, стали для многих его выпускников святыми.

Пансион сразу же зарекомендовал себя как элитное учебное заведение, недаром процент его воспитанников, получивших впоследствии высшее образование, был весьма значительным. Так, из выпускников 1876 г. 12 человек поступили на медицинские факультеты, 1 – на математический, 2 – в сельскохозяйственные академии, 2 – в институт путей сообщения, 3 – в технологический институт, 16 стали учителями в Болгарии.[26] Абсолютное большинство учащихся демонстрировали хорошие способности, единственным исключением за всю историю пансиона стал серб Федор Лукич, исключенный «за плохое поведение и крайне неудовлетворительную успеваемость».[27] О качестве воспитания, которое давал пансион, красноречиво говорит и такой факт: если обычному гимназисту-старшекласснику за час репетиторских занятий жители Николаева платили 8 копеек, то репетитору-пансионеру – от 10 до 15.

Точное число учащихся, вышедших из стен николаевского Южнославянского пансиона за четверть века (1867-92), неизвестно; по разным данным, оно колеблется от 400 до 800 человек. Многие из этих людей затем вписали свои имена в историю Болгарии. Воистину Южнославянский пансион стал «кузницей кадров» для братской славянской страны. Его роль в истории Болгарии можно сравнить с ролью Царскосельского лицея в истории России.

Так, в пансионе воспитывались активные участники освободительного движения против власти турок, национальные герои Болгарии Панайот Волов, Атанас Узунов, Андрей Богданов, Михаил Греков, Яков Петков, Сава Геренов, прозаик Георги Стаматов, журналист Рачо Славейков, драматург Илия Миларов, театральный режиссер Васил Налбуров, педагог и мемуарист Добри Ганчев, основатель болгарской оперы Константин Михайлов-Стоян, дирижер и музыкальный педагог Стоян Бешков, один из первых болгарских хирургов Георги Калатинов, основатели болгарской военной медицины генерал-майоры Стефан Бочаров и Юрдан Севвов, видный инженер-железнодорожник Йосиф Загорски.

Трое выпускников пансиона – Симеон Ванков, Анастас Бендерев и Петр Груев – стали генералами русской армии. Генерал-майор Ванков вписал свое имя в историю Хабаровска (именно ему город обязан наличием водопровода и электрификацией), а в 1930-х гг. внес большой вклад в развитие советской металлургической науки; в 1984 г. в московском издательстве «Наука» вышла биография этого ученого и военного деятеля.[30] Генерал-лейтенант Бендерев в 1919-20 гг. участвовал в Гражданской войне в рядах Вооруженных Сил Юга России. А судьба Петра Груева связала его с тремя армиями. Будучи главнокомандующим болгарской, он лично арестовал в 1886 г. князя Александра Баттенберга, в русской армии к 1916 г. дослужился до чина генерал-лейтенанта, а в Красной Армии в 1925 г. получил два «ромба» в петлицы (воинских званий тогда не было, должностная категория соответствовала введенному десять лет спустя званию комдива). Умер Петр Дмитриевич Груев в Туле в феврале 1942 г., из 87 лет жизни отдав военной службе 50.

Три выпускника Южнославянского пансиона - Георги Кирков, Пенчо Райков и Антон Каблешков – стали академиками Болгарской Академии наук. Шесть человек - Константин Никифоров, Тодор Тодоров, Петр Пешев, Петр Абрашев, Константин Писарев, Димитр Тончев – в разные годы занимали в Болгарии министерские посты. Никола Габровски стал видным деятелем социал-демократического движения в Болгарии. А ученик Ф.Н. Минкова Александр Малинов (1867-1938) трижды занимал пост болгарского министра иностранных дел и исповеданий и трижды – в 1908, 1918 и 1931 гг. - становился премьер-министром Болгарии.

Наверное, самым знаменитым воспитанником Ф.Н. Минкова стал великий болгарский писатель Алеко Константинов (1863-1897), автор цикла сатирических рассказов «Бай Ганю» (1895), имя персонажа которых стало нарицательным. Первые литературные опыты А. Константинова относятся именно ко времени его пребывания в пансионе – это стихотворения «Зеркало» и «За что?» (1880-81). Сейчас портрет А. Константинова помещен на болгарской купюре достоинством 100 левов.

А.Константинов был одним из активных авторов издававшегося в пансионе рукописного журнала «Братский труд». Были в пансионе и свои художники – русенец Д. Илиев, проявивший себя как портретист, и свиштовец А. Макавеев. Действовал свой театр, на подмостках которого ставили «Иванко» В. Друмева, «Ревизора» Н.В. Гоголя и «Разбойников» Ф.Шиллера, были созданы хор и оркестр, выступавшие не только в пансионе, но и в других учебных заведениях города.

Среди русских воспитанников пансиона стоит отметить Ивана Федоровича Похитонова (1853-1913), по происхождению крестьянина-сироту из Херсонской губернии. «Похитонов оказался как бы можно сказать покинутым на улице, если бы я не взял его к себе», - писал Ф.Н.Минков. В 1872 г. по ходатайству Минкова Похитонова приняли на подготовительный курс Учебного Отделения восточных языков при Азиатском департаменте МИДа. В итоге И.Ф.Похитонов стал одним из виднейших русских дипломатов, генеральным консулом России в Персии (1910-13), был удостоен орденов России, Франции, Италии, Бельгии, Персии, Бухары.

Ф.Н.Минков был для своих пансионеров настоящим отцом. Его биограф С. Тодоров имел полное право написать о своем герое: «Пансион, его дорогое детище, был, в сущности, его жизнью. Он вставал раньше учеников, а ложился последним». Тонкий психолог, знавший своих подопечных как никто другой, Ф.Н.Минков многим своим воспитанникам помог выбрать правильный жизненный путь. При этом пансион не только не приносил владельцу никакой прибыли, но и требовал постоянных денежных вливаний из личных средств. Многих пансионеров Ф.Н. Минков содержал за свой счет, некоторые просто жили в его семье. Причем это касалось не только воспитанников Южнославянского пансиона. Так, когда одна из учениц пансиона графини Левашовой при киевской Фундуклеевской женской гимназии Е.Великова не смогла выплачивать стоимость обучения, Ф.Н. Минков начал вносить плату за нее.

Газета «Новороссийский Телеграф» отмечала: «Вообще следует удивляться, каким образом г.Минков управляется с содержанием пансиона при нынешней дороговизне и при ограниченной плате, которую уплачивают сполна только около 60 учеников. Очевидно, что содержателю необходимо приплачиваться своими деньгами». Когда в 1876 г. в связи с Апрельским восстанием в Турции поток пансионеров уменьшился и заведение оказалось на грани закрытия, Минков продал 200 десятин своей земли в Таврической губернии, недалеко от Симферополя, чтобы пансион продолжил существовать.

Кстати, в подготовке этого восстания, поколебавшего турецкое господство в Болгарии, Минков деятельно участвовал: по просьбе Христо Ботева в Южнославянском пансионе хранились собранные среди живших на Украине болгар деньги для восставших (в дальнейшем на них было закуплено оружие для отряда воеводы Филипа Тотю, сын которого воспитывался в пансионе).[35] Сам великий болгарский поэт и революционер Х.Ботев по настоянию отца с 1868 г. должен был обучаться именно в пансионе Минкова и только в последний момент, уже по пути в Николаев, отказался от этой идеи.[36] Тем не менее в первой половине 1870-х гг. Х.Ботев находился в тесном контакте с

Ф.Н.Минковым и делился ним сокровенными планами. В частности, именно под воздействием разговора с Ф.Н.Минковым Х.Ботев отказался от идеи поднять восстание в Константинополе. В письме товарищу (заместителю) министра иностранных дел России Н.К.Гирсу 29 января 1876 г. Минков сообщал: «Я не одобрил этого и доказал г-ну Ботеву, что после подобного поступка мы, болгары, нравственно упадем в глазах Европы». В феврале 1875 г. Х.Ботев посвятил Южнославянскому пансиону отдельную статью, в которой защищал детище Ф.Н. Минкова от нападок румынской прессы. После гибели Х. Ботева в пансионе воспитывались его пасынок Димитр и младший брат Боян.

Некоторые из воспитанников пансиона приняли деятельное участие в Апрельском восстании. Так, ученик Ф.Н.Минкова Панайот Волов (1850-1876) стал апостолом (уполномоченным) по 4-му Пловдивскому революционному округу, а апостол 3-го Врачанского революционного округа, впоследствии директор Народной библиотеки Софии Стоян Заимов, которому Ф.Н.Минков предоставил в пансионе убежище, писал ему: «Вы спасли меня от самоубийства. Вам, как моему Спасителю, я буду признателен до могилы».

Недостаточно изученной остается роль, которую сыграл Ф.Н.Минков в деле воссоздания независимого Болгарского государства. Без преувеличения можно сказать о том, что его взгляды оказали заметное влияние на выработку российской политической линии на Балканах в конце 1870-х гг. Так, в октябре 1876 г. в письме русскому генеральному консулу в Румынии барону Д.Ф. Стюарту Минков так характеризовал болгарскую общественность: «Старая партия состоит из людей необразованных, сидящих целыми днями в своих конторах и ни о чем не думающих, как только нажить капитал. Молодые же, коими пренебрегают старики, обладают энергией… Обласкайте… молодые силы и будьте уверены, что они будут проводниками наших интересов». 1 декабря 1876 г. Ф.Н. Минков составил и через И.С. Аксакова передал князю В.А.Черкасскому обширную записку, в которой уже более подробно описывал социальные отношения в порабощенной Болгарии. В частности, Ф.Н. Минков подчеркивал, что не стоит обвинять верхушку зажиточного болгарского крестьянства в туркофильстве, классовом эгоизме и двуличии и заключал, что эта часть общества – «своего рода нравственная сила, к которой народ имеет полное доверие». Этот вывод был учтен князем В.А.Черкасским при разработке основных положений самоуправления в независимой Болгарии и отражен в Конституции Болгарского княжества (1879). Аналитическая публицистика Ф.Н. Минкова начинает возвращаться к читателю только в последнее время. Так, его статья «Константинопольская патриархия и Лондонский парламент» была переиздана в Москве в 2010 г.

Во время русско-турецкой войны 1877-78 гг. Южнославянский пансион стал своеобразным сборным пунктом для добровольцев, желавших отправиться на балканский фронт. Ф.Н.Минков выступал координатором этого добровольческого движения. «Ко мне ежедневно приходят 15-20 человек», - сообщал он И.С.Аксакову. Естественно, стремились воевать за свободу родного народа и многие пансионеры, но директор со всей определенностью дал им понять: их дело – учиться, чтобы приносить пользу Болгарии уже в мирное время.

Когда в 1878-м Болгария стала независимой, Ф.Н.Минков решил остаться в России. Свою позицию просветитель объяснял так: «Не материальные выгоды удерживают меня тут, далеко от родины, и не ради них я осуществляю свою деятельность по просвещению молодого болгарского поколения, а делаю это от понимания, что для этого еще не настал подходящий момент – в Болгарии еще не создана просвещенная среда и нет еще научной и художественной литературы, а просвещенная среда и литература идут бок о бок в процессе организации образования в хорошо организованном училище… Мой 17-летний педагогический стаж убедил меня в том, что воспитание молодых людей в закрытых начальных заведениях имеет огромное благотворное значение для всего их будущего. Южнославянский пансион – единственное в своем роде начальное заведение, с которым тесно связаны интересы моих юных соотечественников. Именно поэтому я боюсь доверить его кому-то другому, ибо ведение такого сложного дела требует много энергии и знаний, много любви к делу, а я занимаюсь этим уже 17 лет и успел выучить множество тонкостей».[46] Интересно, что и после 1878 г., когда в Болгарии в полную силу заработали национальные школы, наплыв желающих поступить именно в пансион Ф.Н.Минкова не стал меньше – настолько высокой была к тому времени репутация учебного заведения. Общее мнение выразил один из родителей, чей сын воспитывался в пансионе: «Рекомендую пансион всем болгарам, которые желают учить своих детей в европейских учебных заведениях. Их дети станут настоящими болгарами и патриотами… Хвала и честь господину Минкову».

Педагогическая деятельность Ф.Н.Минкова была высоко оценена в России. Он был награжден орденами Святого Станислава 3-й (1866), 2-й и 1-й (1890) степеней, Святой Анны 3-й, 2-й (1881) и 1-й (1906) степеней, Святого Владимира 3-й степени (1883). Просветитель был отмечен также черногорским орденом Князя Данило I 2-й степени (1871) и болгарскими орденами «Святой Александр» 3-й степени (1883) и «За гражданские заслуги» 1-й степени (1896), медалями в память войны 1853-56 гг., в память царствования Александра III и коронации Николая II, болгарской серебряной медалью «За заслуги».[48] В 1880 г. видный русский историк и славист Н.А.Попов опубликовал в Петербурге подробное исследование деятельности Минкова - книгу «Воспитание Болгар и южнославянский пансион Ф.Н.Минкова в Николаеве». Еще раньше, в 1876 г., Федор Николаевич был избран членом-корреспондентом Болгарского Литературного общества (с 1911 г. – Болгарская Академия наук). Кстати, идея создания этого общества, по свидетельству современников, родилась во время общения Ф.Н.Минкова с одним из его близких друзей Марином Дриновым – одним из «отцов» болгарского государства.

Самым торжественным днем для Южнославянского пансиона всегда было 11 мая – День Свв.Кирилла и Мефодия. Ежегодно он отмечался большим праздником, в котором принимал участие весь цвет николаевского общества. Особенно праздничным выдалось 11 мая 1886 г. – в этот день пансион посетил с визитом император Александр III. Воспитанники во главе с директором встретили его у входа в здание. Император поздоровался с Федором Николаевичем за руку, осмотрел пансион, побеседовал с его воспитанниками и остался очень доволен увиденным. По итогам визита 30 августа 1886 г. 56-летний Ф.Н.Минков получил равный генерал-майору чин действительного статского советника, став таким образом потомственным дворянином России (его герб был внесен в Общий Гербовник Российской империи 9 января 1908 г., уже после его смерти).

В 1892 г. николаевский Южнославянский пансион, лишившийся к тому времени финансовой поддержки МИД России, прекратил существование. Своего рода обобщением опыта педагогической деятельности стала статья Ф.Н.Минкова «Образование славян как средство духовного и политического сближения их с Россией». Выйдя на пенсию (она составляла 1020 рублей в год) и продолжая состоять причисленным к Министерству народного просвещения, Федор Николаевич решил переехать со второй супругой Елизаветой Михайловной, урожденной Хабловской, и детьми в Белоруссию, где поселился в небольшом (107 жителей) имении Ровины Кобринского уезда Гродненской губернии (с 1960-х гг. деревня Сиреневка Дрогичинского района Брестской области). Там ему было суждено провести 14 лет. В болгарских источниках сведения об этом периоде жизни Ф.Н.Минкова крайне скудны и противоречивы. В лучшем случае сообщается, что он переехал в «одно село в Гродненской губернии», в некоторых публикациях имение Ровины фигурирует под названием «Ровно», Дрогичин называется «Драгошином» или «Драгочином», и т.п.

В глухой провинции, которой тогда было Полесье, фигура Ф.Н. Минкова быстро обросла всевозможными легендами. Местные жители считали его «генералом», отличившимся во время русско-турецкой войны, а порой называли и графом. Авторитет, который Федор Николаевич завоевал на новой родине, подкреплялся и его новым статусом - начиная с 1893 г. он значится в памятных книжках Гродненской губернии как почетный мировой судья Кобринско-Пружанского округа. Сама эта должность была введена в России «для повышения уровня доверия населения к новому институту судебной власти, а также для облегчения исполнения многочисленных обязанностей мирового судьи лицом, заслуживающим полного доверия и уважения».[54] Почетный мировой судья обязан был лично принимать жалобы и прошения как письменные, так и устные, везде и во всякое время, и не имел права отказывать в принятии бумаг ни под каким предлогом. Вознаграждения же за свой труд он не получал. Из этого легко понять, что местные жители видели в Федоре Николаевиче не только «графа» и «генерала», но прежде всего доступного, справедливого и бескорыстного человека. Историю о том, как остроумно Ф.Н.Минков разрешил тяжбу между местным православным священником и еврейской общиной, можно услышать в г.Дрогичин до сих пор. Подлинность этой истории подтверждается воспоминаниями еврейских старожилов города.[55]

Но истинным призванием Ф.Н.Минкова оставалось воспитание подрастающего поколения. После длительной переписки Федора Николаевича с МИДом России Южнославянский пансион был возрожден уже во второй раз в местечке Дрогичин Кобринского уезда Гродненской губернии (занятия проводились также в Ровинах). Правда, на этот раз пансиону был придан «военный» оттенок – это был, в сущности, небольшой частный лицей для подготовки молодежи к обучению в кадетских корпусах. В него принимались мальчики, достигшие 10-летнего возраста. История белорусского периода пансиона еще ждет своего исследователя. Данные об этом учебном заведении можно почерпнуть в фондах Национального Исторического архива Беларуси в Гродно и Болгарского Исторического архива. В частности, в фонде 29 БИА хранятся списки воспитанников дрогичинского пансиона за 1894-1905 учебные годы.

Упоминание о дрогичинском пансионе содержится в мемуарах видного болгарского политика и дипломата Косты Тодорова (1889-1947) «Исповедь одной горячей балканской головы»: «В 10-летнем возрасте я был направлен в имение генерала Минкова, в русскую Гродненскую губернию, где многие славянские мальчики с Балкан готовились к поступлению в императорские кадетские корпуса».[57] К.Тодоров упоминает фамилию преподавателя русского языка и литературы – Андрей Крашин. К сожалению, других подробностей об учебе в пансионе мемуарист не приводит, т.к. его пребывание в Белоруссии оказалось недолгим. В дальнейшем жизнь К.Тодорова сложилась необычно – в 1920-23 гг. он занимал должность посла Болгарии в Югославии, а в 1930-40-х гг. был политическим эмигрантом и разведчиком, успевая уделять время также журналистике и поэзии. Известно также, что с ноября 1896 г. в пансионе учился сын популярного болгарского писателя Михалаки Георгиева.

Семья Ф.Н.Минкова быстро вросла корнями в белорусский быт. Так, сын заслуженного педагога Павел Федорович с 1903 г.служил земским начальником 5-го участка Кобринского уезда, был членом Кобринского епархиального училищного совета, а на 1915 г. в чине коллежского секретаря занимал должность Гродненского губернского агронома, одновременно являясь членом Гродненского особого агрономического совещания, членом совета Брестского сельскохозяйственного общества, членом от землевладельцев Кобринской уездной землеустроительной комиссии и членом комиссии по постройке Св.Петро-Павловского Суворовского храма в Кобрине.[58] Жил П.Ф.Минков в имении Горловичи Кобринского уезда. Дочери Ф.Н.Минкова – Александра (она до ноября 1924 г. владела в Гродно зданием, где ныне расположена гродненская средняя школа № 2), Надежда, София и Юлия, - жили с отцом в Ровинах.

Одна из дочерей Ф.Н.Минкова, София, вышла замуж за юриста Бориса Сергеевича Репнинского и 22 октября 1908 г. родила в Ровинах сына Георгия. Во время Гражданской войны семья Репнинских переехала из Ровин в Одессу, откуда в 1921 г. перебралась в Болгарию; сначала Репнинские поселились в родном доме Ф.Н.Минкова в Русе, а затем переехали в Софию. В дальнейшем внук Ф.Н.Минкова Георгий Борисович Репнинский получил известность в Болгарии как архитектор, в частности, он участвовал в конкурсе по разработке планировки Софии (1938).[60] Перу Г.Б.Репнинского принадлежит множество статей на темы архитектуры, в 1975 г. он выступил одним из авторов книги «Архитектурата и жизнената среда на човека». В 1997 г. в Софии были опубликованы воспоминания профессора архитектуры Г.Б.Репнинского.

Павел Федорович Минков и его потомки до 1939 г. владели фольварком Жабчицы Пинского повета Полесского воеводства (ныне Пинский район Брестской области). В настоящее время судьбу потомков педагога, оставшихся в Польше и СССР, удалось проследить пока лишь по линии его внучки Александры, дочери Павла Федоровича. Она жила в Горловичах, вышла замуж за уроженца Вильно А.С.Волонсевича (в 1944-м он, будучи партизаном, погиб в бою с украинскими националистами), занималась сельским трудом и умерла в 1984 г. Ее сын, правнук Ф.Н.Минкова, уроженец Горловичей Святослав Алексеевич Волонсевич (1933-2006), стал кандидатом технических наук, работал в нефтяной промышленности России. Его дети, праправнуки Ф.Н.Минкова Игорь и Ольга, живут в Волгограде – городе-побратиме Русе.

15 марта 1906 г. Ф.Н.Минков скончался в Ровинах. Его жена Елизавета Михайловна так вспоминала о последних минутах мужа: «Его дыхание становилось все тише и продолжительнее. Он держал мою руку с той нежностью, которая всегда была ему присуща. Взгляд его был прикован к стене, на которой висел портрет Горчакова. Может быть, в последнюю сознательную минуту он благодарил человека, который показал ему истинный путь его жизни».

Великий просветитель был похоронен на окраине местечка Дрогичин рядом со Св.Петро-Павловской часовней – усыпальницей рода Розвадовских (25 июня 1941 г. она была разрушена снарядами нацистских танков). На его могиле установили величественную гранитную стелу. Вполне вероятно, что она также пострадала именно тогда, в день захвата Дрогичина вермахтом. По всей видимости, рядом находились могилы других родственных Минковым людей, т.к. в нескольких шагах от захоронения Федора Николаевича сохранилась могила Юлии Михайловны Есауловой (1845-1914). Она доводилась матерью Алексею Михайловичу Есаулову – мужу Натальи Сергеевны Репнинской, сестры Б.С.Репнинского, за которым была замужем София Федоровна Минкова. После Великой Отечественной войны на этом месте возникло полноценное городское кладбище, которое функционировало до начала 1980-х гг.

Вскоре после смерти педагога прекратило существование и его детище – Южнославянский пансион. Последним его «отзвуком» стало небольшое «болгарское» отделение в Орловском Бахтина кадетском корпусе, существовавшее до 1915 г. Огромный архив Ф.Н.Минкова погиб во время германской оккупации Ровин во время Первой мировой войны. Тогда же, по воспоминаниям старожилов, сгорела и сама усадьба Ровины. Сейчас от нее не осталось даже фундамента, сохранились только практически неразличимые остатки бывшего усадебного парка. Но местные жители старшего поколения до сих пор помнят о Минковых.

В Болгарии смерть великого педагога вызвала глубокую скорбь. Так, газета «Свободен глас» сообщила: «В воскресенье 19 марта по инициативе живущих в Варне бывших воспитанников Южнославянского пансиона в Николаеве была отслужена в местном соборе Успения Пресвятой Богородицы божественная литургия - панихида по усопшему Тодору Николаевичу Минкову, бывшему директору Южнославянского пансиона и заслуженному деятелю народного просвещения. Была отправлена телеграмма соболезнования супруге покойного в с.Драгошин, Градненская губерния, Россия».

В том же 1906 г. имя Тодора Минкова получила основанная по его завещанию в Софии начальная школа. На протяжении своей более чем столетней истории она дважды переименовывалась – в 1914 г. в честь болгарского педагога Савы Филаретова, а в 1950 г. в честь И.В.Сталина, но в 1919 и 1962 гг. вновь получала имя Т.Минкова. Ныне это одно из престижных учебных заведений болгарской столицы – основное училище № 20 с углубленным изучением немецкого и французского языков «Тодор Минков». [63] На его фасаде установлена мемориальная доска в честь основателя; праздник покровителя училища отмечается 8 декабря. В родном городе просветителя Русе его имя получила одна из центральных улиц.

Еще при жизни Ф.Н.Минкова в Болгарии появились первые воспоминания его учеников и преподавателей Южнославянского пансиона, пытавшихся в своих мемуарах обобщить значение фигуры педагога для новейшей болгарской истории. Интерес к личности Ф.Н.Минкова в Болгарии активизировался в преддверии столетия возрождения независимости страны, когда свет увидели несколько публикаций о нем в прессе, а в 1970 г. в софийском издательстве «Отечественный фронт» вышла художественно-документальная повесть о Ф.Н.Минкове – лиричная, написанная с большой теплотой и любовью к своему герою книга русенского историка Спиридона Тодорова «Тодор Николаевич Минков. 1830-1906. Живот. Дейност. Заслуги» (к сожалению, о белорусском периоде жизни великого просветителя в ней не сказано практически ничего). Официальная точка зрения исторической науки в социалистической Болгарии звучала так: «Значение пансиона Т.Минкова в деле подготовки культурных кадров страны как до, так и после Освобождения очень велико». Не угасает интерес к педагогическому наследию Ф.Н.Минкова в Болгарии и в наши дни.

Традиции Южнославянского пансиона в настоящее время возрождены в г. Николаев, где с 2001 г. существует Южнославянский институт Киевского славистического университета (в 2012 г. под своим названием он вошел в структуру Николаевского национального университета). В мае 2007 г. там состоялись международные славяноведческие чтения, посвященные 140-летию Южнославянского пансиона, а 22 февраля 2012 г. на торжественном собрании с участием мэра города В.Чайки была отмечена 145-я годовщина пансиона.

К сожалению, в России и СССР огромный вклад, сделанный Ф.Н.Минковым в педагогику, оказался невостребованным и был, что называется, сдан в архив. На долгое время оказался в числе «неупоминаемых» и сам великий просветитель. Объяснение этому найти несложно: всего через 8 лет после смерти Ф.Н.Минкова разразилась Первая мировая, в 1921-39 гг. Дрогичин, где он закончил свои дни, находился на территории Польши, затем была Вторая мировая война… К тому же на протяжении 1915-45 гг. отношения Болгарии и России, а затем СССР были далеки от идеальных. В послевоенный же период напоминать о трудах «царского генерала», посвятившего жизнь воспитанию верных престолу патриотов, не решился бы даже самый вольномыслящий советский историк. Cвоего рода квинтэссенцией восприятия деятельности Ф.Н.Минкова в то время может служить цитата из книги К.А.Поглубко «Очерки истории болгаро-российских революционных связей»: «Деятельность Т.Минкова соответствовала целям царского правительства». В СССР, в отличие от Болгарии, жизни и деятельности Ф.Н.Минкова не было посвящено ни одной отдельной научной работы.

Не лучше обстоят дела и в независимой Беларуси, земля которой приняла прах великого болгарина. Правда, причина куда более банальна – Ф.Н.Минков был попросту прочно забыт. Он не упоминается ни в одном изданном в Минске справочнике и словаре, о нем нет ни слова в сборнике «Память» Дрогичинского района (1997), где перечисляются знаменитые жители Дрогичинщины, и даже в книге Д.Б.Мельцера «Белоруссия и Болгария: дружба вечная, нерушимая» (1981) – своеобразной энциклопедии белорусско-болгарских отношений.

Находка, сделанная на кладбище Дрогичина, позволяет не только вписать новую страницу в историю белорусско-болгарских культурных связей, но и внести ясность в дату кончины великого просветителя. В современных болгарских источниках царит разнобой по этому поводу – наряду с днем 15 марта многие справочники приводят в качестве даты смерти педагога день 17 марта 1906 г.[71] Эта же дата, 17 марта, приводится в российской энциклопедии «Деятели болгарского национально-освободительного движения XVIII-XIX вв.» (1996). Теперь мы с уверенностью можем сказать, что Ф.Н.Минков скончался именно 15 марта: эта дата значится на его надгробии.

4 апреля 2013 г. будет отмечаться памятная дата - 150-летие со дня начала педагогической деятельности Ф.Н.Минкова. В настоящее время по распоряжению Дрогичинского районного исполнительного комитета территория вокруг его захоронения благоустраивается, будут внесены необходимые коррективы и в экспозицию местного военно-исторического музея. Посольство Республики Болгария в Беларуси планирует полное восстановление могилы великого просветителя, а в дальнейшем – перенос его праха на Родину, в Пантеон деятелей болгарского Возрождения. Созданный в 1978 г. Пантеон размещается в родном городе Ф.Н.Минкова Русе, там похоронены два его ученика, ставших национальными героями – А.Узунов и П.Волов.